Мир МакДонаха — это зазеркалье, искривленная реальность, в которой люди существуют как бы вне времени и вне истории. Они — словно спят, а просыпаясь, чувствуют невыразимый ужас бытия. Ужас как основное впечатление от жизни...

Сразу обращают на себя внимание мрачные декорации пьесы: слева — железный странный стул, справа — ещё один такой же стул и не менее странный железный стол — такие обычно бывают у мясников. Действие начинается... со зловещей темноты. Это когда в зале — не видно даже собственной руки, а ощущение такое, словно вот-вот откуда-то со стороны сцены выпрыгнет огромное жуткое нечто. Но вместо ужаса зажигается свет. Появляются нечёткие очертания человека. Он сидит за тем самым странным столом, обхватив голову руками. Это писатель. Его обвиняют в жутких убийствах детей. Он в тюрьме на допросе.

Точнее, он не знает, где он; не знает, что его вообще в чём-то обвиняют. Беднягу вырвали из спокойной жизни и насильно притащили в участок. Человек вдруг оказывается совсем в другой реальности, натыкается на непередаваемый ужас. В первые минуты он ещё не понимает, чего от него хотят добрый и злой полицейский. Он ещё верит в то, что всё вокруг — глупая ошибка, фарс; что вскоре всё выяснится и что его, конечно же, отпустят. Ведь он ни в чём не виновен. НЕ ВИНОВЕН! Писатель уверен в этом...

Противоположное мнение у полицейских. Один из них — Ариэль — в ярости избивает задержанного. При этом страшно матерится (!). Другой — Тупольский, наоборот, вкрадчиво улыбается. То, что происходит на сцене ужасно и мерзко, и наверно не имеет рационального объяснения. Напоминает дьявольский шабаш, в котором зло творится без всяких на то оснований. Зло ради зла...

Но дело не в зле вообще, дело в его авторе. Писатель придумал рассказы о детях, которые «становятся жертвами изощрённого садизма взрослых». Именно Катурян Катурян (имя и фамилия персонажа — авт.) нарисовал искривлённое бытие, которое сам расценивал всего лишь как иллюзию, интеллектуальную игру. И вдруг страшная придуманная история стала реальностью, и мало того — писатель сам стал главным действующим лицом, главным объектом пыток.

Беда в том, что придуманные истории «имеют подозрительное сходство с реальными убийствами, случившимися в городе в последнее время». Поэтому полицейские «справедливо» подозревают Катуряна и даже имеют моральное право, как они считают, «выбивать» из него показания, в том числе и посредством электрошока.

Писатель, конечно же, не убивал детей... Но он придумал, как убивать другим... Сто и один способ «разделаться с восьмилетним ребёнком». Виновен ли он в убийствах, которые не совершал сам, но которые придумал и которые совершили другие? Поиск ответа на этот вопрос — сквозная проблема пьесы.

МакДонах считает: «Да! Виновен!» Потому что писатель — это поводырь, вслед за которым идут миллионы слепых, безумных и трясущихся от страха людей. Писатель ответственен за каждое обронённое слово. Потому что рано или поздно слово станет делом, а придуманный способ убивать выльется в океан убийств и смертей.

И в этом есть историческая подоплёка. Ведь кто-то придумал фашизм, национализм... Кто-то оправдал ту самую, по Достоевскому, слезинку ребёнка ради блага миллионов. То, что на первый взгляд кажется интеллектуальной игрой, в жизни обретает зловещие очертания зла.

В пьесе есть ещё один персонаж — «брат писателя» Михал. Не сказать, что идиот, и тем не менее... странный молодой человек, фатально задержавшийся в развитии. Взрослый семилетний ребёнок. Это Михал убивал детей. Это он виновен в смерти маленького еврейского мальчика, которому отрезал пальцы на ноге и который умер от потери крови; виновен и в смерти девочки, которая проглотила «яблочных человечков», начинённых лезвиями. Но Михал — сам ребёнок, и в этом его оправдание. То, что он сделал, дикая, чудовищная... игра. Михал всего лишь хотел проверить, насколько реалистичны рассказы брата. И выяснил: «Да! Вполне реалистичны!»

Так, кто из двух братьев виновен более? Безумный Михал или гениальный Катурян? Вопрос, напомним, лежит в исторической плоскости и касается проблемы ответственности писателя перед народом. Катурян и был тем самым поводырём, который определял жизнь Михала. Написал бы он о добре и красоте — добро и красоту унаследовал бы Михал, и наоборот... В общем, по МакДонаху, в войнах и катастрофах ХХ столетия виновны вовсе не безумные маньяки вроде Гитлера, а образованные, добропорядочные интеллектуалы, в жизни никогда не причинявшие зло людям. Ну, может только по крайней необходимости...

Такая необходимость была у Катуряна. Он убил родителей, задушил их подушкой. Но... убил справедливо (так оценил это убийство полицейский Ариэль), за дело... Мать и отец истязали «брата писателя». И, чтобы освободить брата, пришлось засыпать известью трупы родителей. Зло во имя добра! И в этой диалектике всё дело.

Как Катурян стал писателем? Божественная искра горела в нём от самого рождения. А вот в пламя эту искру превратили муки брата. Каждую ночь Катурян слышал жуткие стоны — Михала истязали отец и мать. Каждую ночь Катурян переживал нечеловеческий страх, и это переживание делало его более восприимчивым к потаённому, всему тому, что для обычного человека невидимо, скрыто. Ежедневный катарсис и прохождение через него — сделали зрение Катуряна особенно острым. Такое зрение и полагается иметь писателю... Михал, в этом случае, лишь необходимая жертва, принесённая на алтарь гения.

Трагедия Катуряна именно в этом нечеловеческом зрении. Оно позволяет видеть намного дальше, различать будущее. Оно и крест, и судьба писателя. И всё же... будущего брата Катурян не разглядел. Более того, именно он виновен в том, что Михал совершил убийства. Потому что изменил естественный ход истории: брат должен был «сгнить» в той жуткой комнате, в старом доме родителей. Не освободи его Катурян, пятилетний еврейский мальчик и семилетняя «белая» девочка были бы живы и здоровы.

Если бы знал тогда писатель, какие результаты принесёт его поступок, совершил бы он его снова? А если бы он — счастливый семилетний мальчик — знал, чем закончится его жизнь, не захотел бы он умереть? Эти вопросы в рассказе «Человек-подушка». Его хочет услышать брат писателя. Катурян рассказывает: человек-подушка является к тем детям, которые, когда они вырастут, натерпятся таких ужасов, что рано или поздно сведут счёты с жизнью. Так не лучше ли покончить с жизнью ещё в детстве? В счастливом, многообещающем детстве.

Если бы тот, кто придумал фашизм, ужаснулся и уничтожил свои книги? Если бы о его идеях так никто и не узнал? История изменилась бы? Жизнь стала бы лучше? Нет! Изменить историю невозможно! Именно поэтому любое зло — каким бы ужасным оно не было — если должно было случиться, случится непременно. Хотя бы для того, чтобы на его фоне добро стало ещё более привлекательным и очевидным.

Финал пьесы трагичен. Катурян убивает брата, Катуряна убивают полицейские. И, тем не менее, впечатление от спектакля неоднозначное, в некоторой степени, если можно так выразиться, даже обречённо оптимистическое. Рассказы писателя будут опубликованы через 50 лет... Дело всей жизни не погибло! Но через 50 лет, возможно, город опять содрогнётся от новых бесчеловечных убийств. Так не лучше ли было эти рассказы сжечь?

Соб. инф.