— Вопрос стандартный: что представляет собой ваша разработка?

— У нас в Беларуси развитие рынка труда и сферы трудовых отношений, как правило, рассматривается на макро-уровне, то есть на государственном. И система государственного регулирования предполагает только регулирование рынка труда видимого. Но вся мировая практика говорит о том, что рынок труда государства — это эфемерное понятие. Вся мировая практика показывает, а мировое научное сообщество говорит о рынке труда на микро-уровне, то есть на уровне отдельного предприятия. И там видны отношения работника и работодателя, урегулированные контрактом. Поэтому эти отношения можно «пощупать» только на уровне отдельного предприятия.

Всё мировое сообщество исследует именно эту сферу, а мы даже не понимали, не подозревали, что такое есть. Собственно говоря, в этом и есть суть разработки: я впервые предложила рассматривать рынок труда не на макро-, а на микро-уровне. Кроме всего прочего, такой подход Беларуси к трудовым отношениям стал интересен нашим зарубежным партнёрам, потому что в республике видны эмпирические данные, их можно посчитать. Например, в России такие исследования затруднены, потому что не все российские предприятия хотят представлять данные. Поэтому у нас сложилась большая эмпирическая (цифровая) база, которую можно увидеть и оценить. Впервые для Беларуси, и, скорее всего, впервые для постсоветского пространства рынок труда исследован в таком объёме.

— Есть информация, что ваши исследования используются на уровне города. А где и как?

— По результатам исследования, у меня есть 15 актов о внедрении моих разработок. И сегодня они применяются на таких предприятиях, как «Могилёвхимволокно», «Строммашина», «Моготекс», Белорусский цементный завод. Кроме того, они используются в могилёвской областной вертикали.

— Сколько времени потратили на эту работу?

— В системе исследования рынка труда в целом я работаю с 1997 года. Вот и считайте. А исследованиями внутреннего рынка я занимаюсь с 2002-2003 года. Выходит, как минимум 10 лет потратила только на эту разработку.

— А сил много затратили?

— Немало. Меня мои коллеги, профессора в Белорусском государственном экономическом университете всегда учили: чтобы был толк, нужно работать 28 часов в сутки.

— Какие были ваши мысли, ощущения, когда вашу работу признали на таком высоком уровне?

— Ну, я так однозначно сказать не могу. Во-первых, было какое-то чувство благодарности нашему белорусскому научному сообществу. Мы очень долго не могли «достучаться». Самые главные сражения были у меня три года назад, когда почему-то не признавали тот факт, что внутренние рынки труда есть. Когда предприятия сказали, что они работают так, как указано в моей работе, стало понятно, что мы на правильном пути. А когда мировое сообщество сказало «да», мы поняли, что победили. Когда я получила эту стипендию, это было не то, чтобы ожидаемо, но закономерно.

— Это ведь не первая ваша стипендия. Остальные разработки сейчас где-то используются?

— У меня были разработки по региональным рынкам труда, в частности, по региональному рынку труда Могилёвской области. И этими разработками активно пользуется областной комитет по труду, занятости и социальной защите. Это те самые ранние работы, которые имели место быть ещё в конце 90-х — начале 2000-х годов.

— Над чем работаете сейчас?

— Сейчас поле для научных исследований у меня несколько шире, потому что это завоевание, понимание того, что внутренние рынки есть, позволило пойти дальше. После реализованных проектов с Министерством труда и социальной защиты мы нащупали одну важную проблему для Беларуси — это проблема устаревших норм в сфере труда. В республике пока не пересмотрена система нормирования в трудовой сфере, и она осталась такой, какая была во времена СССР. Реформы в трудовой сфере были, но система нормирования осталась прежней. Поэтому мы сейчас пытаемся не то, чтобы сломать старую систему, но хотя бы её модернизировать.

— «Утечка мозгов» большая проблема для Беларуси, как, по вашему мнению, можно её решить?

— Для начала нужно понимать куда мозги «утекают». Я боюсь думать, что для молодого трудового потенциала широко распахнуты двери РФ, потому что объём знаний и научный потенциал у россиян и белорусов практически одинаковый. Причём россияне склонны считать, что у белорусов квалификационный потенциал на порядок выше, чем у них. Образование у нас, безусловно, высокого качества, поэтому белорусов с удовольствием берут на работу в России. Ну и самый главный приоритет — один язык. Происходит процесс глобализации. Всё равно дополнительные рынки будут открываться. Уже сейчас мы ведём исследования по рынку труда союзного государства. Поэтому я боюсь, что рынок труда будет не только национальный, но и союзного государства. Здесь есть как плюсы, так и минусы. Поэтому однозначно здесь что-то сказать очень сложно.

— А если бы вам предложили работать где-то за границей, вы бы согласились?

— Ой, я бы сто раз подумала. Потому что у меня семья, дети, устроенный быт здесь — это во-первых. А во-вторых, того научного поля, которое у меня есть в Беларуси, там, за рубежом, не будет. И моё научное поле выигрышно здесь, потому что я работаю с этими данными, и этим я интересна зарубежным партнерам. Наверное, нет, не согласилась бы.

— Как вы считаете, чего не хватает белорусской науке для развития?

— Я буду тривиальна, но отвечу: финансирования. И, конечно, переходный момент в экономическом, культурном, ментальном развитии стёр тот приоритет учёного, который был во времена СССР. В те времена доцент был первым человеком в городе. А сейчас мои доценты «спорят» с учителями в школе.

— Скажите, а среди студентов много молодых талантов?

— Да. С каждым годом дети все лучше, лучше и лучше. Они лучше нас, потому что растут в других условиях, потенциал у них больше и информации тоже, определённо больше кругозор. Нет неталантливых детей, есть бездарные педагоги. Поэтому моя задача — разглядеть этих детей. А их много.

— Скажите, что нужно молодому учёному, чтобы достичь чего-то?

— Энтузиазм. Желание, мотивация... Я не знаю. Просто нужно любить это дело.

— А талант?

— А что такое талант? Талант — это 1 % божьего дара, 99% — работа. Так что язык на плечо — и вперёд.

Ксеня Труш