Интервью

Первый «контакт» этого форума был представлен противоречивым спектаклем по пьесе Мартина МакДонаха «Человек-подушка». Этой пьесе давали разные эпитеты: от кричащей до интеллигентной, от жестокой до гармоничной. И спектакль Олега Гетце также вызывает двойственные чувства: в нем как бы стираются грани добра и зла, жестокости и милосердия, реальности и вымысла. Разговор с режиссером расставил все точки над «i».

— Как вам прием вашего спектакля могилевским зрителем?
— Не знаю, мне сложно судить. Реакции были хорошие, хотя иногда даже в чем-то удивительные: неожиданные аплодисменты в таких местах, где обычно такая напряженная тишина. Но здесь, я не знаю, может, срабатывал эффект драматического театра: желание зрителя откликнуться. Мы что-то предлагаем, а зритель это или принимает, или не принимает. Возникает некий диалог. Но тут он в некоторых местах был довольно-таки откровенным. Но это не было чем-то циничным, это не было издевкой. Это был действительно какой-то такой всплеск эмоций, органичная реакция на происходящее. Хотя очень многие ушли, но это нормально. С нашего спектакля в Екатеринбурге тоже некоторые уходят. Но те, кто остается до конца, принимают спектакль тепло.

— Чего вы ждете от М.@rt.контакта?
— Мы ничего не ждем (смеется): к сожалению, завтра уезжаем. Просто рады были в очередной раз приехать в Могилев. Мы уже здесь были, и не один раз, дружим с этим театром и с этим городом. Конечно, очень хотелось бы посмотреть спектакли. Обидно, когда приезжаешь на фестиваль, чтобы только показать и ни с кем не пообщаться, ничего не посмотреть. Завтра, может, удастся «Фигаро» посмотреть в 12 часов.

— На многих фестивалях показывали этот спектакль?
— Нет, только в Челябинске были и сейчас на «Золотую маску» в Москву едем. Но он новый, может, куда-то еще позовут. Но я не думаю, что его будут особо звать куда-то за границу, потому что там МакДонаха много ставят, а еще это связано с трудностью перевода — много текста. А по русскоязычным странам, может, куда-то еще и попадем. Я надеюсь.

— Один из зрителей сказал, что этот спектакль — мастер-класс по психологии. Вы согласны с этим мнением?
— Мастер-класс? Ну, не знаю, хорошо, что зритель это так воспринял, потому что темы, которые поднимаются в спектакле, связаны с психологией. А для меня не только с психологией, но и с жизнью, с творчеством.

— Это вам принадлежала идея ввести в постановку кукол как действующих лиц?
— Да, у МакДонаха этого нет. Это такой режиссерский ход. У МакДонаха в пьесе все жестче и натуралистичнее. Мне хотелось уйти от натурализма, потому что не в этом смысл. Смыл в творчестве, в его произведениях. Куклы у меня были символом мастера, символом творца. Это страшные сказки про взрослых и для взрослых. Но эти сказки, все-таки, — художественные произведения. Для меня было важным подчеркнуть, что это не просто некий эпатаж и натурализм, а художественные произведения, которые не всеми понимаются и принимаются. Тем не менее, они имеют право на существование, и за этим многое стоит.

— Куклами вы хотели показать, что все последствия взрослой жизни идут из детства, из игры?
— Да, это одна из тем, возникающих в спектакле. Но не только эта. Для меня основная тема — это тема творчества и всего, что с ним связано: и ответственность автора за свое творчество, и радости и муки творчества.

— Каким одним словом вы можете охарактеризовать свой спектакль?
— Если по жанру, то гиньоль. Для меня в этом многое сошлось. И наше решение, связанное с куклами, и то, вокруг чего крутится спектакль (мучение, пытки).

— Почему гиньоль?
— Гиньоль — это кукольный персонаж. Это связалось с тем ходом, который я предложил актерам, и темой, которую предлагает автор: насилие, пытки. И гиньоль сейчас уже воспринимается не только как кукольный персонаж средневековья, но и как жанр, связанный с насилием. И мне показалось, что мы имеем право назвать этот спектакль «гиньоль».

— Почему «Человек-подушка» МакДонаха?
— Потому что из пьес современной драматургии в этой я нашел для себя почти все, что мне интересно, важно. Это, на самом деле, большая редкость. Если вы знаете другие пьесы МакДонаха, то понимаете, что эта пьеса стоит особняком. Она очень сильно отличается от всех его предыдущих пьес — недаром она последняя, после которой он ушел из театральной деятельности. В современной драматургии это очень острая и привлекательная для меня пьеса как для творческого человека. Для меня МакДонах очень метафоричен, мне было важно подчеркнуть это.

— А, вообще, современную драматургию вы как можете охарактеризовать?
— Как довольно жесткую, черную, где много насилия и отрицательного посыла, в основном. Здесь была возможность подчеркнуть то, что тревожит нас, заполняет окружающее пространство, как раз в сочетании с современными темами. Но и вместе с этим здесь была возможность подчеркнуть художественность темы, то, что МакДонах, всетаки, творец. Он так «слышит воздух», а потом преобразует, трансформирует в своих произведениях.

— Вы получили профессию актера. Как стали режиссером?
— Мне это всегда было интересно. Просто оба педагога были режиссерами: Анато- лий Аркадьевич Праудин и Семен Михайлович Лосев. Учась у них как актер, я приобретал интерес к профессии режиссера. А потом дали в ТЮЗе возможность побыть режиссером (спектакль «Дембельский поезд», мы его привозили в Могилев). Да я и сам в нем играл.

— А почему сегодня вы не играли в «Человеке-подушке»?
— Мы просто с другим исполнителем этой роли (Катуряна — прим.ред.) чередуемся. Илья Скворцов играет в Могилеве, а я, (улыбается) по очереди, буду в Москве на «Золотой маске» играть.

— Вам, как режиссеру, с какими актерами проще работать: с молодыми или более опытными?
— С опытными, конечно, всегда интереснее. А вообще, интересно работать с актерами, которые тебя слышат, не «пробивают» только свое мнение. Все равно актер должен больше слушать режиссера.

— А зритель какой вам больше интересен: молодой или «закаленный» театрал?
— Мне очень приятно, что приходит молодой зритель. Его мнение очень важно, потому что в молодой среде очень много цинизма и снобизма во многом. И еще очень приятно, когда пожилые люди принимают вещи, которые для них довольно сложны в силу образования, воспитания, привычки. Когда человек пожилого возраста переступает через свои стереотипы, остается до конца спектакля, он получает целостное впечатление от просмотра. Поэтому нет разницы, какой зритель, главное, чтобы был контакт. И если он возникает, то это замечательно.

— У вас были какие-нибудь проблемы, когда ставили спектакль такого спорного драматурга, как МакДонах?
— Да были, конечно, но немного. Спорили иногда, приходилось что-то доказывать объяснять, но мы все-таки прониклись материалом и постарались его сделать честно. Технические проблемы были, выпуск был сложный довольно-таки. С актерами как раз проблем не было.

— Актерам сложно играть такую тяжелую вещь?
— Конечно, сложно. Это тяжелый спектакль. Вы же видите, какой материал, какие объемы — текстовые, смысловые, эмоциональные.

— В спектакле была такая фраза: «Единственный долг писателя — рассказать историю». А какой, по-вашему, единственный долг режиссера?
— Есть такое замечательное высказывание: режиссер — это профессиональный зритель. Я должен увидеть и услышать историю, понять ее от начала до конца, четко и со всем набором смыслов. Потому что придет обычный зритель и захочет все это воспринять. И я, как профессиональный зритель, режиссер, должен сделать это понятным, готовым для восприятия.

Алена Сухан, Анжелика Зайцева