С Вячеславом Кокориным мы общались, как водится у людей творческих и не творческих, но курящих, в курилке. Времени не было на долгий разговор, приходилось перепрыгиватьс пятого на десятое, Мешая Тимати, о котором мэтр не знает и не рвется узнать, с екатеринбургским ТЮЗом, а гопников с молодыми артистами, мы таки поговорили обо всем. О России, быдле и театре читайте ниже.
— Вы учились в Белорусском театрально-художественном институте, после его окончания уехали в Россию. А есть мнение, что белорусские режиссеры, достигнув
— Конечно, миф. Здесь были замечательные мастера сцены, артисты, режиссеры. Я видел таких великих мастеров как Глебов, Орлов, Овсянко, ныне покойный. Помню, как Глебов играл Эзопа — для меня это было практически откровение. В Беларуси весьма своеобразный театр, но почему это говорит о его неперспективности? Из режиссеров тот же Раевский.
— Насколько известно, вы были директором екатеринбургского ТЮЗа и стояли у истоков фестиваля «Реальный театр». Расскажите об этом.
— Рассказываю. Директором не был, у истоков не стоял. В Екатеринбурге я был главным режиссером ТЮЗа несколько лет назад, а «Реальный театр» был организован задолго до того — лет 20 назад Олегом Семеновичем Лаевским. Конечно, отрадно, что ходят такие легенды, но не будем присваивать чужие заслуги.
— На выраженно молодежный форум вы представили классическую постановку Горького. Как вы считаете, это действительно актуально на сегодняшний день?
— А вы, молодой, как сами считаете, актуально или нет? Нужна классика, или это должно быть сброшено с корабля революции? Не бывает отдельно молодежного театра и немолодежного, бывает серьезный, живой театр и баловство. Меня его поставил, потому что меня волнует эта тема, и показалось, что я смогу этим волнением заразить сначала артистов, а потом и публику. Так и вышло. Так как я здесь, я в принципе готов объяснить, что это молодежный спектакль — это не трудно. Но не в этом же дело! Если есть живые среди молодежи — они отреагируют на живой театр. Если им уже все до…
— Фени?
— Вроде того. Если им до фени, то тогда они будут реагировать только на Comedy club, «Бабы» или как там — «Дом» и прочий телевизионный чес. Это их путь, может быть, когда-нибудь они проснутся.
— В «Последних» показана как таковая смерть отжившего, старого и не нужного. Неважно, что старому и ненужному тоже может быть 17 лет. Ваша постановка имеет какое-либо отношение к нынешней ситуации в России?
— Самое прямое. Сегодня у нас целое поколение выброшено на улицу. Как начались эти все постперестроечные дела, люди начали гоняться за удачей, доминирующим лозунгом стал «Кто кого?», Образование в полной жопе. И текст «Последних» можно произносить сегодня, не ссылаясь на столетнюю давность Горького. Когда я вижу живых, здоровых и толстых с пивной банкой на улице, которые ни одной книжки не прочитали — это и есть последние. Разница единственная — в том что Эти у Горького, уходя, имеют мужество признать свое падение, а современные Эти, наоборот, ощущают себя хозяевами жизни. И не понимают, что они тоже уходят. Ты не представляешь, какой еще криминальный взлет будущих «последних» ждет Россию. Скоро они вырастут и начнут выскребать, выдирать и выцарапывать остатки, кусочки жизни. И это будет почти революция, только не идейная, а ради места под Солнцем лично для себя.
Ну а
— В вашем «загашнике» более ста спектаклей. На какое бы место среди своих удач и неудач вы бы поставили «Последних»? Как любимый спектакль или как «последний»?
— Сейчас уже нет такого. Я люблю
— Вы проводили у нас в театре мастер-классы по собственной методике?
— Там много всего наворочено. Есть и из Михаила Чехова, и из Станиславского, и из психологии. Но в
— Молодые актеры, которых вы на мастер-классах обучали, понравились вам как ученики?
— Начнем с того, что я их не обучал. Я всего лишь показывал им
— А еще…
— Пока!
— До свидания!