Типичные жизненные ситуации, на каком бы языке они не обыгрывались, остаются непонятными разве что малышам в силу отсутствия опыта. Судя по тому, какова была реакция предвкушающего зрителя на «рецензии» (скорее, пересказ сюжета), которые раздавали перед болгарским спектаклем «В четыре уха», ничего особенного от постановки собравшиеся не ожидали. Например, некая не раз замеченная на пресс-конференциях девушка, удобно устроившаяся в кресле передо мной, усталым тоном спрашивала своих коллег: «Вы читали, о чем спектакль? А я читала… Можно поспать».

И все же… Не смотря на кажущуюся простоту сюжетной линии, тематика спектакля, на удивление, разнообразна. Процесс восприятия человека человеком, одиночество, неумение выразить себя, раскрыть свой внутренний мир и, как следствие, отверженность, непонимание окружающих, сила чувства жалости, врожденных инстинктов, неадекватность видения происходящего в состоянии аффекта… Всё это читалось сквозь призму до боли знакомых ситуаций, поступков, жестов героев. Причем каждый из них вызывал жалость, только степень этой жалости была разная.

Жалок Тэд, самоуверенный гламурный подонок, давно забывший, что значит по-настоящему чувствовать. Его игра с простушкой Дорин идет по давно накатанному сценарию. Слова, мимика, улыбки давно отрепетированы перед зеркалом, испробованы на десятках таких же глупеньких, ищущих любви, девочках. Дмитрий Колев отлично справился со своей ролью. Приковав женские взгляды к собственному телу во вступительном легком «стриптизе», не отпускал их до конца. Большие, полные поддельной страсти глаза, натянутая голливудская улыбка, стильный пиджак, уверенная походка — все соответствовало образу обольстителя.

Жалок Боб своей нелепой суетливостью, детской незащищенностью, стремлением объяснить глубинную красоту классической музыки человеку, живущему массовой культурой, неумением читать элементарную скуку во взгляде девушки. Типаж, приписанный Милену Вангелову потерян в современной жизни, требующей цепкости ума, пронырливости, в определенной мере, жесткости. Боб видит и чувствует больше и глубже, чем Тэд. И в этом кроется проблема: люди не хотят его слышать из-за его неумения правильно преподнести себя и свой внутренний мир.

Жалок образ Славяны Георгиевой с её «Золушкиной мечтой» о принце, который действительно полюбит с первого взгляда, и они будут жить долго и счастливо, и умрут в один день. Такое заблуждение свойственно, как минимум, половине современных девушек.

Вот только парадокс: мечтаем о возвышенных чувствах, преклоняющемся перед нашей красотой мужчине, а выбираем, пусть не всегда осознанно, поддаваясь «оправдывающей» матушке-природе, подонков на одну ночь. Эта линия довольно четко прослеживается в спектакле.

И ещё… Именно через Дорин режиссер показывает, насколько сильно в женщине чувство жалости, которое, порой, держит намного крепче, чем любовь. Нет, это жалость не к себе, а к слабым мужчинам. Весь спектакль, за исключением моментов общения с Тэдом, глаза Славяны Георгиевой были наполнены именно этим чувством. Возможно, оно и заставило Дорин вновь набрать телефонный номер Боба.

Бесспорно, малая сцена театра сыграла на руку артистам. Абсолютное ощущение присутствия дало зрителям возможность почувствовать себя частью спектакля. Казалось, будто попал на День рождения не очень знакомого человека, сидишь, и наблюдаешь: зашел новый гость с хозяином торжества, разделся, вышел его друг с угощением, начались танцы под современные ритмы, кто-то комуто приглянулся, приобнялись, обменялись телефончиками и т.д. Эффект присутствия усиливался способностью Боба смотреть на происходящее со стороны. Его глазами мы видим «супный» разговор Тэда и Дорин, происходящий в нелепо-комичной форме. Сразу понимаешь: это всего лишь плод воображения несчастного, образы, преувеличения, возникшие в результате обычной ревности. Все, как в жизни…

В концовке видим, какие картины может рисовать воображение, как страшны бывают состояния аффекта. Боб так неудержимо жаждет ласк Дорин, что представляет её в кошачьей позе на своем диване, прикасается к её спине, наконец, снимает одежду и… «просыпается» от криков и сопротивления насилию. Мучительно больно, ненавистно оправдываться, но ничего другого он сделать уже не может, разве «исправить» положение ложью…