Единственное, с чем можно согласиться и что разделяется современниками, так это дефицит интеллигенции на улицах города, хотя и здесь есть свои нюансы. «Приезжий мог бы заметить, — вспоминал могилевский гимназист А. А. Власов, — как сравнительно мало он встречает на улицах города людей русского интеллигентного типа, хорошо одетых в штатское платье. (Это относится к мужчинам.)». Что поделаешь, чиновники и все госслужащие должны были носить форменную одежду, равно как и учащиеся средних учебных заведений...

Гораздо интереснее другое — оказаться в роли приезжего в губернский центр с задатками библиофила и убедиться, как неправ был М. К. Лемке. На центральной улице губернского центра — Днепровском проспекте — находились специализированные книжные магазины А. Г. Лившица в доме Идельсона и Де Ноткина в доме Грубина, на соседней центральной улице — Большой Садовой — разместились книжные магазины Б. П. Волчека в доме Ландау и Ш. И. Иофе в доме Граната. На соединяющем обе улицы Пожарном переулке расположились магазины С. М. Гуревича в доме Шика и Ш. В. Шайна в доме Маховера. Особую известность имел магазин А. Я. Сыркина, находящийся здесь же, на Большой Садовой, в доме Магидсона, с телефоном № 212 и большим торговым залом. В этих магазинах можно было приобрести всю русскую литературу Серебряного века, правда, книги были дорогими. Полный комплект «Опыта описания Могилевской губернии» стоил 5 рублей, столько же в Могилеве в начале прошлого века стоил один пуд ветчины.

Нельзя сказать, чтобы город был обойден и по части библиотек. Они имелись в каждом среднем учебном заведении, но даже если их считать чисто ученическими, то на Днепровском проспекте имелась Публичная библиотека, которой мог пользоваться всякий желающий. Она помещалась в здании Дворянского собрания и уже в 80-е годы XIX века насчитывала в своем фонде 3,3 тыс. томов почти 800 названий. В начале ХХ века действовала библиотека, открытая городской думой в здании городской управы на Губернаторской площади. Одних периодических изданий выписывалось городской библиотекой, оборудованной читальным залом, на 150 рублей в год. Само здание городской управы находилось буквально в пяти шагах от помещения Генерального штаба, так что любой ставочный офицер, если его не обуревали другие желания и страсти, мог ознакомиться со всеми газетами центральной российской периодики. Но и местная периодическая печать выглядела вполне прилично. «Могилевские губернские ведомости» в официальной части давали исчерпывающие сведения о событиях в стране и губернии, разделы светской и международной хроники несли информацию о важнейших мировых событиях и пикантных подробностях жизни наиболее почитаемых людей планеты.
«Могилевские епархиальные ведомости» лишь наполовину выглядели духовным изданием, его неофициальная часть состояла из познавательных статей, что называется, на все случаи жизни. Ежедневный «Могилевский вестник» и выходивший одно время «Могилевский голос» как газеты либерального направления знакомили читателя с общественной жизнью в России и даже помещали на своих страницах наиболее яркие выступления известных депутатов Государственной Думы. Очень интересным выглядело содержание журнала «Вестник Могилевского земства». Этот рупор губернского либерализма регулярно сообщал о повестке дня совещаний уездных и губернского земств, ассигнованиях общественности на нужды просвещения и здравоохранения, о помощи фронту, заботе о больных и раненых солдатах и офицерах, привлечении пленных к сельскохозяйственным работам. С 1914 года в губернском Могилеве городская дума планировала начало выпуска собственного журнала «Городское дело», но война и связанные с ней расходы помешали этому. В общем, по объему издательской деятельности губернский Могилев даже превосходил Могилев современный.
Слова о том, что в Могилеве «торговля самая жалкая», могут вызвать лишь умиление. Сфера услуг находилась на такой высоте, которая была недоступна и Могилеву советскому. В 1910 г.
в городе к услугам приезжих было 29 гостиниц и 4 постоялых двора, работало 6 трактиров, 5 ресторанов, 3 буфета и 40 пивных лавок. Если к этому добавить 8 винно-гастрономических магазинов, 31 модно-галантерейный магазин и 13 магазинов готового платья, то понятно, что жителям губернского центра жаловаться было грешно.
Приятно удивляли цены, на большинство товаров они были ниже общероссийских. Сами товары были довольно высокого качества и эстетического оформления. Царские дочери, отмечала могилевчанка М. Белевская, свободно, без всякой охраны, часто гуляли по городу и любили заходить в могилевские лавочки и делать покупки. Излюбленным ими местом был галантерейный магазин Мэрки Бернштейн. Кстати, если бы эта Мэрка жила не в Могилеве, а на Олимпе, то несомненно она бы носила громкое название «богини хаоса». Такой страшный сумбур был в этой лавочке, так все было накидано и набросано по прилавкам. Как разбирались в этом хаосе приказчицы — неведомо, но они умудрялись с невероятной быстротой из кучи лент, кружев и пуговиц извлекать необходимые вещи и не задерживать покупателей. Цены запрашивались феерические. Приказчицы знали психологию могилевских покупательниц и ломили втридорога, уверенные в том, что, какую бы цену ни назначили, все равно придется торговаться до четвертого пота и уступить 50 процентов от первоначального. Новые покупательницы, молоденькие и скромные, их поразили. Они не только не торговались, но просто просили завернуть им покупки, не спрашивая о цене. Княжнам, как и обыкновенным смертным, для чего-то нужны были пуговицы, нитки и ленты«.

Критикуемый могилевский кинематограф заслуживает особого внимания. Два кинотеатра (электротеатра, по терминологии того времени) совсем не напоминали место для утех. Первые отечественные художественные фильмы «Стенька Разин», «Оборона Севастополя», «Боярская дочь», комедия «Первая речь депутата», триллер «Трагедия на аэроплане» собирали много любителей «живых картинок». «С точки зрения гимназистов, — делился впечатлениями А. А. Власов, — наиболее интересным в том квартале был кинематограф под названием "Чары". Другой кинематограф с названием "Модерн" был тоже недалеко. Кроме этих двух других кинематографов не было. Полагалось вывешивать таблицы с ясно видимым текстом: "Учащиеся допускаются" или "Учащиеся не допускаются". Говорили, что учителя из гимназий, реального и коммерческого училищ приходили ловить осмелившихся нарушить запрещение». Не были «провальными» и спектакли в драматическом театре. «И некоторые провинциальные актеры и актрисы, — продолжал могилевский гимназист, — были, по нашему мнению, талантливыми. В Могилеве не было широкого слоя интеллигентных людей, посещающих театр. (Не сравнить с цирком, когда в нем показывали "французскую борьбу"!) Театром могли интересоваться чиновники, офицеры, только высший слой торговцев, какие-нибудь приезжие из уездов и учащаяся молодежь». И эта молодежь совсем не развратничала и не «хулиганила», нравы были совсем иными. «И в то же время гимназистки "Мариинки", — продолжает А. А. Власов, — жившие по ту сторону Большой Садовой, возвращались к себе по тому же переулку в обратном направлении, на восток. Можно было идти не спеша, по Лютеранскому переулку совсем не домой, а с расчетом кого-то встретить, на кого-то хоть посмотреть. Можно было раскланяться и на ходу сказать тихо несколько слов. Но о том, чтобы провожать юную особу, якобы с целью нести тяжелую сумку с учебниками, — не могло быть и речи. Это считалось бы неприличным».

Конечно же Могилев в период Ставки вовсе не был идеальным губернским центром, если сравнивать его с Санкт-Петербургом и Москвой, но от соседних губернских городов Минска и Витебска отличался только количественно и совсем не уступал Смоленску и Чернигову. И когда начинаешь вчитываться в ту далекую эпоху, черная краска в картине города заметно тускнеет и уступает место совсем другим чувствам.

Борис Сидоренко, краевед.
«Могилевская правда»
30 июля 2015 года