Невиданным мужеством российского воинства прославлена в веках Отечественная война 1812 года. Образы героев этой войны увековечил в своей исторической хронике «Денис Давыдов» советский писатель Николай Задонский. 195 лет назад, 10—11 июля 1812 года, южнее Могилева на Салтановской плотине русские храбрецы преградили путь прославленным войскам маршала Даву.
Маленькая армия П.И. Багратиона (45—48 тыс.чел.) при отходе оказалась в кольце, которое быстро сжималось. План окружения и уничтожения 2-й армии был разработан самим Наполеоном. Его брат Иероним, король Вестфальский, имел войск в два раза больше, чем Багратион, но не смог решить поставленную задачу, так как не обладал военным дарованием. Поэтому Наполеон поручил своему лучшему полководцу маршалу Луи Даву взять на себя храброго Багратиона и не допустить соединения русских армий.
Даву стал самостоятельно распоряжаться 100-тысячным войском. Он знал, что армия Багратиона движется к Могилеву. Здесь русские должны быть остановлены и уничтожены. Даву поспешил занять город, перебросил в него лучшие дивизии и укрепил позиции.
Несколько видных могилевских чиновников и помещиков оказали помощь неприятелю. Первым присягнул на верность Наполеону (14 июля) с паствой Могилевский архиепископ Варлаам Шишацкий. Впоследствии, после изгнания французов из России, он был пострижен в монахи. Понесли наказание и чиновники-изменники.
9 июля 2-я русская армия находилась недалеко от Могилева.
«В условиях самого наивыгоднейшего местоположения, — писал Багратион царю, — армия прошла шестьсот верст, имея на плечах неприятеля, с обозами, ранеными и пленными, что растягивало армию на пятьсот верст. Одно непомерное желание в людях драться поддерживает их силы. Лошади приходят в изнурение. Не стали бы и люди изнемогать».
Но Багратион надеялся на свои войска. Он имел даже намерение, заняв Могилев, задержать здесь, насколько возможно, дальнейшее продвижение французов.
Узнав, что город занят, Багратион приказал атаману Матвею Ивановичу Платову немедленно разведать, в каких силах неприятель. Казаки сначала донесли, что, по всей вероятности, в городе стоит небольшой гарнизон, так как особого движения войск на дорогах не замечается. Багратион решил прорваться через Могилев с боем. Он приказал 7-му пехотному корпусу генерала Раевского (15 тыс. чел.) сосредоточиться в районе Дашковки, затем выйти к деревне Салтановка, на южных подступах к городу.
Багратион склонился над картой и задумался. Положение создавалось опасное. У Даву под рукой не менее шестидесяти тысяч войск и в любую минуту обеспеченная помощь. Идти на Могилев никак нельзя, можно потерять армию. Лучше было бы переправиться через Днепр южнее Могилева и выйти по Мстиславской дороге к Смоленску.
Оставалась одна надежда на генерала Н.Н. Раевского. Войска его стояли у Салтановки, лицом к лицу с неприятелем.
Сражение должно завязаться с часу на час. Однако главная задача заключалась в том, чтобы убедить Даву, что 2-я армия не имеет никаких иных намерений, как овладеть Могилевом. Только в этом случае Даву придержит основные силы в городе и будет заниматься укреплением избранных им самим позиций. Это облегчит положение Раевского, а мы тем временем сумеем переправить армию через Днепр.
В раздумье Багратиону представился вдруг маршал, каким видел его пять лет назад в Тильзите. Мрачный, подозрительный. Такого нелегко ввести в заблуждение. Конечно, атака войск Раевского послужит хорошим доказательством желания русских прорваться к городу. Но этого мало! Необходимо собрать всех платовских казаков, чтобы гарцевали близ городских стен и производили суматоху. А еще лучше перевести через реку несколько своих полков и появиться у города с противоположной стороны.
План у Багратиона созрел быстро. Через час адъютанты и ординарцы скакали с его приказом в разных направлениях. А на Днепре, у Нового Быхова, застучали топоры. Саперы спешно начали наводить переправу.
Салтановка, расположенная на возвышенности, была сплошь окружена густыми лесами. Французская пехота генералов Дессе и Компана, еще с вечера занявшая деревню, была надежно укрыта. Несколько замаскированных батарей, поставленных впереди, держали под огнем дорогу на Дашковку, которая, выйдя из леса, спускалась в овраг, пересекала плотину через широкий ручей, затем поднималась к Салтановке. Французы плотину разрушили, устроив в овраге всевозможные заграждения.
Раевский остановил войска, выдвинул вперед пушки. Завязалась артиллерийская перестрелка.
Одновременно Раевский приказал одной из пехотных дивизий под командой генерал-майора Ивана Федоровича Паскевича обойти лесом дорогу, выйти к Салтановке и атаковать правый фланг противника. За ней следовал и Ахтырский гусарский полк. Вскоре он вынужден был возвратиться — густой лес сковывал действия кавалерии. Ахтырцев поставили в резерв, позади пехоты.
Раевский со штабом находился на лесной просеке, откуда хорошо просматривалась вся окрестность. Николай Николаевич понимал, что позиции врага почти неприступны. Он еще не знал, какие силы защищают Салтановку, но, судя по мощности неприятельского огня, догадывался, что там сосредоточено войск куда больше, чем предполагалось. Тем не менее генерал со свойственным ему спокойствием хладнокровно и искусно исполнял свое дело.
Через час-полтора огонь противника ослабел. Русские артиллеристы удачно накрыли две вражеские батареи. Тогда Раевский двинул к неприятельским позициям два полка егерей, которые, перебравшись через овраг, достигли передних салтановских укреплений. Закипел штыковой бой, и в него была послана вся остальная пехота. Однако прорвать густые колонны французов, в три-четыре раза превосходивших силами, не удалось. Нанеся чувствительный урон противнику, русская пехота вынуждена была отступить. Последующие яростные атаки успеха не принесли. В связи с этим Раевский приказал остановить войска у плотины и перестроить.
Ахтырцы заняли место ушедшей в наступление пехоты. Николай Николаевич неотрывно смотрел в подзорную трубу на плотину, ясно сознавая, что наступает самый ответственный момент сражения.
В это время он получил донесение от адъютанта генерала Паскевича, что нападение русских на правый фланг произведено успешно, смято несколько французских батальонов. Солдаты дерутся отважно. Дважды ходили в штыки. Но противник беспрерывно усиливает давление, и против дивизии уже скопилось не менее десяти тысяч французов.
Оценив обстановку, генерал помчался к плотине. Спустившись в овраг, Раевский понял, что надо немедленно ударить в штыки, не теряя ни минуты. Впереди других, перед плотиной, стоял Смоленский пехотный полк. Его солдаты колебались, так как свинцовый град ежеминутно изменял положение. В этом полку находился сын генерала Александр, семнадцатилетний прапорщик, а младший сын — одиннадцатилетний Николенька — был рядом с отцом вместе со штабными офицерами.
Соскочив с лошади, Раевский с Николенькой солдатским шагом направился к смоленцам. Он был уже в нескольких шагах от передних рядов, как вдруг полковое знамя опустилось, пуля сразила знаменосца. Александр Раевский быстро перехватил древко и, высоко подняв знамя над головой, шагнул к отцу, заняв место рядом.
Войска на мгновенье словно замерли. Любимый всеми генерал бесстрашно шел к плотине под огнем противника, не щадя ни себя, ни детей. Неизъяснимое чувство ужаса и восторга охватило офицеров и солдат. После призыва Раевского, что он с сыновьями вместе идет вперед, солдаты в едином порыве рванулись за генералом. Мощная лавина хлынула через плотину, все сметая и истребляя на своем пути. Французы напора не выдержали. Вся широкая дашковская дорога до самой Салтановки густо покрылась трупами в синих чужеземных мундирах.
К исходу 11 июля французы удержали Салтановку и готовились к продолжению сражения. Впервые с начала войны линейные русские войска схватились грудью с французами и, несмотря на их явное численное превосходство, устояли, нанесли огромный урон противнику, проявили полное бесстрашие. Необходимо отдать должное и генералу Раевскому. Его подвиг — пример редкого героизма и самопожертвования, который воодушевил солдат и командиров и спас от гибели всю 2-ю армию…
…После сражения штаб корпуса расположился в Дашковке. «Единая храбрость и усердие российских войск, — писал Раевский донесение Багратиону, — могли избавить меня от истребления толико превосходным неприятелем и в толико невыгодным для меня месте. Я сам свидетель, как многие штаб-, обер- и унтер-офицеры, получа по две раны, перевязав оные, возвращались в сражение, как на пир; не могу довольно похвалить храбрость и искусство артиллеристов. В сей день все были герои!»
Когда в ходе боя выяснилось, что перед русским войском находятся главные силы корпуса Даву, видя невозможность прорыва, Петр Иванович Багратион, завершив проведенный отступательный маневр, 12 июля с присоединившимся к нему корпусом Раевского отошел на Смоленск через Мстиславль и 22 июля соединился с 1-й армией Барклая де Толли.
…Ни один из тщательно продуманных грандиозных планов Наполеона не осуществился. Разъединить и разбить по частям русские армии не удалось. Барклай де Толи не остановился в Дрисском лагере и не дал сражения под Витебском. Полководец суворовской школы Багратион дважды, словно мальчишку, обманул маршала Даву и привел свои войска в Смоленск.
В дальнейшем при Бородино П.И. Багратион командовал левым крылом русской армии, проявил исключительную стойкость и личную храбрость, был тяжело ранен. Отправлен в село Симы Владимирской губернии, в имение своей тетки, княгини Голицыной. Начал поправляться, передвигался на костылях по комнате. Услышав о занятии Москвы французами, князь Багратион в гневе сорвал с себя повязки, растравил раны, вызвав гангрену, и 12 сентября скончался на 47-м году жизни.
В кровопролитных столкновениях с русскими арьергардами французы, несмотря на превосходство в силах, нигде не добились решительного успеха. Русские солдаты дрались, как львы, а русские генералы оказались во многих случаях искусней прославленных французских маршалов…
P.S. От редакции. Имя Багратиона сейчас носят улицы в нескольких городах Беларуси (Волковыск, Лида и др.) В Волковыске ему поставлен памятник. На доме, где он жил, — мемориальная доска, открыт военно-исторический музей.
В Могилеве, где немало улиц названы именами русских и советских полководцев (Суворов, Черняховский, Рыбалко и др.), на Могилевщине даже никогда не бывавших, память выдающихся военачальников П.И. Багратиона и Н.Н. Раевского не увековечена никак. О героизме их и всех, кто сражался в той битве 1812-го, напоминает только мемориальная часовня на 12-м км шоссе Могилев—Бобруйск, поставленная к ее 100-летию в 1912 г.
«Вестник Могилева», № 59/1441
11 июля 2007 года
